В России парадоксальным образом декларируется противоположный посыл: войну пытаются представить «бунтом» против западного колониализма. На такую риторику существует спрос. Парадокс такого мировосприятия состоит в том, что, будучи де факто колониальной империей, Россия пытается представить себя как жертву колониального насилия. В европоцентричном мире она говорит о себе как о «подчиненной империи» (subaltern empire), из которой западные страны систематически «выкачивают» природные ресурсы.

Еще с XIX века тянется представление о России как о стране «страдающей», «зависимой» от колониального Запада и противостоящей ему. Сырьевой экспорт в этой модели сочетался с интеллектуальным импортом: литературные формы, салонная культура и социальные практики российского дворянства в целом были заимствованы из Европы (преимущественно из Франции).

В XX веке этот нарратив был дополнен попытками СССР презентовать себя в качестве лидера всемирного антиколониального движения. Господствовавшая в Советском Союзе риторика, наполненная инвективами в адрес империализма и колониализма, убедила подавляющее большинство советских граждан, что «империя – это другие». Уже в 1921 году в Москве был создан Коммунистический университет трудящихся Востока, где потом учились ключевые фигуры компартий Китая, Вьетнама, Индонезии, Ирака, Сирии, Анголы и других стран, боровшихся за независимость от европейских колониальных империй.

В феврале 1960 года в Москве открылся Университет дружбы народов, вскоре получивший имя Патриса Лумумбы. Образовательным институциям в антиколониальной советской политике отводилась весьма значимая роль – готовить лояльные СССР и коммунистической идеологии элиты к управлению своими странами.

Формально СССР поддерживал все антиколониальные движения. Однако этот подход совершенно не помешал вооруженному завоеванию Центральной Азии, аккуратно названному «борьбой с басмачеством». Не помешал он и инициированной годом позже коллективизации, которую вполне справедливо рассматривают как колониальную политику в отношении крестьянства в СССР. Со временем представление об СССР как о глобальной антиколониальной силе укрепилось среди советских граждан и во всем мире. Силу этих представлений иллюстрирует почти тотальное отсутствие рефлексии в СССР о крайне непопулярной войне в Афганистане 1979–1989 годов как о колониальной кампании.

После краха Советского Союза это представление трансформировалось в конспирологические идеи о России как «криптоколонии» англосаксов (то есть скрытой колонии, чье колониальное положение не осознают неподготовленные наблюдатели).

Таким образом, «деколониальный дискурс иногда присваивается «имперцами», защищающими от мифического Запада свою вечно догоняющую империю и, как волк в овечьей шкуре, примеряющими костюм жертвы западного произвола».

Криптоколония (от греч. «тайный» + колония) – страна, считающаяся независимой, но тайно управляемая другой страной как колония. Это колония, полностью замаскированная под независимое государство. Реальной политической информацией в таком государстве обладает очень ограниченный круг высших чиновников. Это президент (то есть генерал-резидент), руководство тайной полиции и министерства иностранных дел. Всего 10-20 человек. Ещё несколько сотен, включая верхушку интеллигенции, обладает частичной или превращённой информацией.

В такой криптоколонии 99% населения не понимают вообще, где они живут и что происходит, и что делают. Они видят только какие-то конкретные неправильные действия. И им кажется, что эти неправильные действия – это результат глупости руководства или какого-то особого идиотизма, характерного для этого государства. Но криптоколония – более рационализированное государство, чем обычное...